Константин Белик

Эта тема была чрезвычайно актуальна практически на протяжении всей человеческой истории, однако воистину актуальной и востребованной она стала в двадцатом и, особенно в начале двадцать первого века.

История, как это заметил ещё Соловьёв, всё более ускоряет свой бег, стремясь к возможно уже близкому итогу, и сейчас, когда мир стоит на пороге новой серии великих перемен и потрясений, насущно необходимо понять: правильны ли (то есть, нравственны ли) цели, которые ставят перед собой современные государства и их политики, а если правильны, то оправданы ли с моральной точки зрения средства, применяемые к их достижению? Как нам кажется, от ответа на этот вопрос будет зависеть то, в каком мире мы будем жить завтра, и будем ли мы жить вообще.

* * *

Сначала следует рассмотреть, что такое политика и как она может соотноситься с нравственностью.

Политика – весьма многогранное понятие, по-разному определяемое различными мыслителями. Сам термин «политика» был введён в оборот Аристотелем в его одноимённом трактате, и понимается им, как учение о государстве и государственном правлении. Такое понимание политики было доминирующим вплоть до конца XIX века и до сих пор является одним из ведущих. Таким пониманием политики будем руководствоваться и мы, так как полагаем его наиболее адекватным, а, кроме того, так рассматривал проблему В. Соловьёв, учение которого мы разбираем.

Итак, политика представляет собой всю совокупность государственной деятельности и функционирования государственной власти. Поскольку основным субъектом политики является государство, то по отношению к этому субъекту, а также исходя из того, что таких субъектов много, можно выделить два направления политической деятельности: внутренняя политика (развитие политического процесса внутри отдельного государства) и внешняя политика (развитие отношений между различными государствами). Впрочем, не следует жёстко разделять внутреннюю и внешнюю политику, так как они суть одно – внешняя политика проистекает из внутренней, ибо определяется задачами и целями внутреннего развития. Цель же политики, как внутренней, так и внешней, можно определить, как создание наиболее благоприятных для отдельных социальных слоёв или всего общества условий развития.

* * *

Теперь необходимо остановиться на том, как политика может соотноситься с такой категорией, как нравственность. Во-первых, что же такое нравственность? В первом приближении нравственность (мораль) можно определить как устойчивые представления, доминирующие в обществе, о том, что есть должное и недолжное. Эти представления имеют абсолютный характер, то есть функционируют во всех сферах человеческой деятельности (в том числе в политической) независимо от обстоятельств. Впрочем, следует заметить, что в современном обществе весьма распространена, а кое-где преобладает, концепция ситуативно-релятивистской этики.

Вопрос о соотношении морали и политики имеет глубокие корни. Практически все мыслители, рассматривавшие политический процесс, так или иначе, этого вопроса касались, делая, правда, совершенно различные выводы. Можно выделить три основных взгляда на данную проблему.

Приверженцы первого считают, что мораль и политика между собой совершенно не связаны. Такой точки зрения придерживались, например, Н. Макиавелли и Т. Гоббс, утверждавшие, что мерилом политической деятельности служит не нравственность, а лишь эффективность. Таким образом, даже если какие-либо политические приёмы аморальны, они допустимы, если ведут к достижению поставленной цели.

Представители второго утверждают примат политики над моралью. В качестве примера можно вспомнить такую одиозную фигуру, как Нечаев, который в своём знаменитом «Катехизисе революционера» прямо говорил, что морально всё, что помогает революции, и аморально то, что мешает. Сходных взглядов придерживался Ленин и многие другие революционеры (вообще, подобные идеи часто бывают, характерны для политических учений мессианской направленности).

Придерживающиеся третьего полагают, что политика должна находиться в безусловном подчинении морали и любые политические действия (равно как и все прочие действия) обязаны быть жёстко обусловлены нравственными нормами. Причём эти нравственные нормы неизменны и не зависят от текущей ситуации, напротив, ситуация должна зависеть от них.

Ярчайшим теоретиком, придерживающимся данной точки зрения был Владимир Соловьев, утверждавший нравственную основу во всех проявлениях человеческого и не только человеческого бытия. И продолжавшего древнюю русскую традицию (начиная с митрополита Иллариона) этического взгляда на все вещи мира и традицию нравственной проповеди; «труд Соловьёва примыкает как последнее звено к целому ряду посланий и поучений, которыми переполнена вся древняя Русь и которые в изменённой форме и с обновлённым содержанием продолжают существовать до настоящего времени». [12, 188] К взглядам этого философа на соотношение морали и политики мы и обратимся.

НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЁВА

Прежде чем рассуждать о взглядах В. Соловьёва на политику с точки зрения нравственности, необходимо уяснить, что он понимал под самой нравственностью.

Нравственная философия, с точки зрения Соловьёва – это «не более как систематический указатель правого пути жизненных странствий для людей и народов» [1, 79]; назначение же нравственной философии в том, чтобы показать добро как правду и обосновать возможность приближения к Царству Божию через нравственное совершенствование человека и человечества. Владимир Соловьёв в своём учении выступает как философ-моралист по преимуществу. Ко всем явлениям бытия, начиная с процессов космической эволюции и кончая повседневной человеческой жизнью, Соловьёв подходит с нравственной точки зрения, ибо в основании его философии и этики лежит идея всеединства, выражающая органическое единство мирового бытия, взаимопроникнутость составляющих его элементов при сохранении их индивидуальности. И главным элементом этого всеединства является нравственность, понимаемая как идея универсального Блага или Добра, всё и вся направляющая к совершенству.

Добро – это главная и предельно общая категория нравственной философии Владимира Соловьёва. Добро подчиняет или соподчиняет себе не только все категории и понятия нравственной философии, но, наряду с Истиной и Красотой, все категории и понятия философии вообще.

Добро, с точки зрения Соловьёва, обладает тремя основными признаками: чистотой, полнотой и силой. Чистота Добра определяется тем, что оно ничем не обусловливается, то есть ни от чего не зависит и является абсолютно автономным и самоценным. Полнота Добра заключается в том, что оно всё собою обусловливает, то есть все прочие категории нравственной и не только нравственной философии определяются по тому, как они относятся и согласуются с категорией Добра. Сила же Добра в том, что через него всё осуществляется, ибо Добро – единственная самодостаточная творческая сила во Вселенной (Добро «само по себе ничем не обусловлено, оно всё собою обуславливает и через всё осуществляется» [1, 96]).

Исходя из идеи Добра, Владимир Соловьёв даёт довольно парадоксальный ответ на вопрос о свободе воли. По Соловьёву, полная свобода возможна лишь в отрицании Добра, в самом же Добре свободы нет. Соловьёв полагает, что Добро не может быть предметом произвольного выбора: «Добро определяет мой выбор в свою пользу всей бесконечностью своего положительного содержания, следовательно, этот выбор бесконечно определён» [1, 118].Таким образом, свобода воли осуществляется только при выборе зла, причём выбор зла является актом иррациональным, так как лишь разумность добра может быть логически обоснована. Итак, основным признаком свободы является иррациональность. Поскольку свобода проявляется в иррациональном акте отвержения нравственных начал и становится таким образом свободой от нравственности, то и сама свобода является злом или порождением зла.

* * *

Чем же в нравственной философии Владимира Соловьёва является нравственность сама по себе? Вся нравственность, с точки зрения Соловьёва, покоится на фундаменте трёх добродетелей: стыда, жалости и благоговения; все же прочие добродетели вторичны по отношению к этим трём и являются лишь их частным развитием. Кроме того, стыд, жалость и благоговение суть атрибуты отношения человека к вещам, занимающим различное по отношению к нему положение: к тому, что ниже человека, равно ему и выше его.

Стыд – проявление отношения человека к тому, что ниже его; в первую очередь это относится к его плотской природе и всему, что с этим связано (во-первых, половой стыд). Стыд – продукт борьбы двух начал в человеке: низшего, природно-животного, и высшего, разумно-духовного. Человек стыдится всего, что принижает его достоинство как разумного и духовного существа, всего, что низводит его на низшие, сравнительно с ним, животные, стадии развития. Через стыд человек преодолевает в себе плотские начала. Например, такие добродетели, как целомудрие и мужество, по Соловьёву, суть проявления стыда.

Действительно, в процессе полового размножения наиболее ярко проявляется плотская природа человека, его зависимость от неё, и даже в чём-то рабское по отношению к ней положение. Только благодаря половому размножению человечество может продолжать своё существование, но при этом закрепляется и существует тот злой порядок вещей, при котором жизнь новых поколений людей обеспечивается смертью старых поколений. Таким образом, всякий раз, когда человек совершает половой акт, он вновь и вновь утверждает этот порядок, порядок жизни детей за счёт смерти отцов.

Когда же человек стремится быть мужественным и стыдится трусости, он тем самым утверждает своё превосходство над плотью, ибо трусость суть недостойный человека страх за свою телесную сохранность.

Соловьёв полагает, что одно из важных проявлений нравственного развития – аскетизм. Основой своей аскетизм имеет чувство стыда, так как главная задача аскетических практик – утверждение господства духа над телом. Однако, как замечает Соловьёв, аскетизм сам по себе не является благом; могут быть и злые аскеты (например, многие представители инквизиции), аскетизм лишь позволяет усилить духовную мощь человека, а на что эта мощь будет направлена – иной вопрос.

Другая важнейшая добродетель – жалость. Если стыд направлен на то, что ниже человека, то жалость на то, что равно ему, то есть, в первую очередь, на других людей. Жалость определяется Соловьёвым, как признание за другим его права на существование, уважение его достоинства и благополучия. Жалость заключается в отношении к другому как к равному себе и желании для него того же, чего желаешь себе. «Когда я жалею другого, - пишет Соловьёв, - … я только вижу в нём сродное мне, желающее жить и наслаждаться жизнью» [1, 165]. Идея жалости есть идея правды и справедливости. Правда состоит в том, что все люди, несмотря на различия между ними, подобны между собою в главном. Справедливость заключается в умении мерить себя и других одной мерой и относиться к другим, как к себе. Из различного отношения к жалости проистекают два противостоящих друг другу типа поведения: альтруизм, основанный на жалости, и отрицающий жалость эгоизм. Соловьёв полагал, что принцип эгоизма ложен по своей сути, хотя бы потому, что объективно он невозможен, в силу того, что человек не живёт один, он член человеческого сообщества. В противоположность эгоизму альтруизм совершенно разумен и оправдан с точки зрения совести. Альтруизм действует по двум правилам: правилу справедливости (не причинять страдания другим), и правилу милосердия (помогать другим). Лишь на основе альтруизма возможно гармоничное развитие общества, в случае же, если в обществе будет преобладать эгоизм, оно неизбежно погибнет под действием центробежных сил.

И, наконец, благоговение – третье основание нравственности, на котором зиждется отношение человека ко всему, что выше его. Благоговение возникает из признания человеком того, что над ним существует некое трансцендентальное начало, вызывающее духовный трепет. Соловьёв считает его чувством естественного порядка, из которого проистекает религия как верование (на этом, кстати, Соловьёв строит свою теорию возникновения религии вообще).

В человеческом сознании идея благоговения проходит несколько стадий развития, соответствующих стадиям его взросления. Изначально это чувство проявляется в любви детей к родителям как высшим по отношению к ним существам. Зависимый от родителей ребёнок воспринимает их как Провидение, под защитой которого протекает его детство. Сначала вера в Провидение воплощается в матери, которая непосредственно заботится о ребёнке в его младенчестве. По мере взросления чувство благоговения переносится ребёнком на отца, выступающего в роли ещё более высокой инстанции. В конце же выясняется, что и сам отец занимает подчинённое положение по отношению к пантеону ушедших предков, на которых и переходит благоговейное почитание. И именно из культа предков Соловьёв выводит возникновение религии.

Зависимость от высшего человек ощущает на протяжении всей своей жизни. Отсюда возникает вопрос: имеет ли смысл то, от чего он зависит? Если это высшее бессмысленно, значит, бессмысленна и его собственная жизнь. Подобный вывод противоречит присущему человеку чувству собственного достоинства. Признавая свою зависимость от высшего и одновременно утверждая, что индивидуальная жизнь имеет смысл, человек должен признать, что смысл имеет и это высшее. И в самом деле, откуда иначе в человеке и человечестве стремление к совершенству, для чего нужны нравственные идеалы, указывающие путь совершенствования, зачем человеку стыд, совесть, жалость, сострадание, любовь, если всё это не имеет смысла.

Но поскольку всё это существует и обнаруживает прогресс в своём историческом развитии, остаётся признать существование высшей цели и высшего миропорядка, от признания которых недалеко до признания существования Бога. Отождествление заложенного в основание мироздания общего порядка с божественным откровением, наполняет сознание человека благодарностью к Божеству, осуществляющему этот порядок. «Сознательно и разумно делать добро, – пишет Соловьёв, – я могу только тогда, когда верю в добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире, то есть, другими словами, верю в нравственный порядок, в Провидение, в Бога» [1, 180].

Анализ существа добродетелей, и в первую очередь благоговения, приводит нас к вопросу о том, где Соловьёв полагал источник нравственности как объективной данности. «Добро от Бога» - даёт Соловьёв однозначный ответ.

Полнота человеческого бытия может быть представлена лишь абсолютным, ни чем не обусловленным добром, ведущим к абсолютному совершенству и сочетающим в себе добро, благо и блаженство. Для достижения всеобъемлющего блага человек через внутреннее воссоединение с Богом (Гарантом и Целью его совершенствования) должен подняться до уровня всецелости бытия, вписаться в высший порядок. Целесообразность высшего нравственного порядка включает в себя процесс слияния человека с человеком, природой и Богом. Высший порядок мироздания и всё многообразие мира существует соответственно замыслу Творца. А поскольку замысел добр, то его реализация есть одновременно реализация добра. Таким образом, процесс нравственного совершенствования человека и человечества обеспечен поддержкой высшего начала, которое и является объектом благоговения для человека.

Достижение всеобъемлющего Добра есть богочеловеческий процесс, в котором не может быть абсолютизирована ни одна из сторон, ибо он совершается совместными усилиями и взаимодействием Бога и человека. Задача человека в том, чтобы не исказить и не разрушить замысел, но всячески содействовать его реализации. «Итак, – пишет Соловьёв, – мы можем дать безусловному началу нравственности следующее полное выражение: «В совершенном внутреннем согласии с высшею волею, признавая за всеми другими безусловное значение, или ценность, поскольку в них есть образ и подобие Божие, принимай, возможно полное участие в деле своего и общего совершенствования ради окончательного откровения Царства Божия в мире»» [1, 261].

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЁВ О ПОЛИТИКЕ

Неотъемлемой частью философии, и в первую очередь нравственной философии, Владимира Соловьёва является система его взглядов на общественную жизнь, на исторический процесс и, как следствие первых двух, на политику. Политика, в представлении Соловьёва, определяется теми же самыми нормами нравственности, что и остальные сферы человеческой жизни. А потому, Соловьёв в своём учении рассматривает различные аспекты политической деятельности с тех же моральных позиций, что и, скажем, деятельность отдельного человека.

Как мы уже указывали во «Введении», политику можно разделить на внешнюю и внутреннюю; каким образом эти два направления политики должны осуществляться, не входя в противоречие с нравственностью (по Соловьёву), мы и рассмотрим.

ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА И НРАВСТВЕННОСТЬ

Внутренняя политика занимается вопросами, связанными с проблемами внутреннего бытия и развития государства. Простейшее определение государства гласит: государство – это способ организации человеческого общества, обладающий тремя признаками: территорией, населением, на ней проживающим, и законами, обязательными для исполнения всем населением на всей территории. Исходя из вышесказанного, охарактеризовать внутреннюю политику можно по трём позициям: 1) право, так как без правовой системы невозможно функционирование не только политики, но и государства вообще; 2) социальные отношения, так как именно продуктом социальных отношений государство и является; 3) государственное устройство, так как, рассматривая внутреннюю политику государства, невозможно не рассмотреть, что это государство из себя представляет.

ПРАВО И НРАВСТВЕННОСТЬ

Рассуждая о праве, Владимир Соловьёв приходит к выводу о том, что право следует понимать как часть нравственности, право относится к нравственности, как часть к целому. Однако Соловьёв выделяет между правом и нравственностью три существенных различия.

Во-первых, чисто нравственные требования есть требования неограниченные, всеобъемлющие. Нравственность требует совершенства, или неограниченного стремления к совершенству. Всякое же, принципиально допущенное ограничение, противно самой природе нравственности; кто отказывается от безусловного идеала, тот отказывается от нравственности вообще. Напротив, правовые требования ограничены. Соловьёв видит их отличие от нравственных в том, что они требуют низший, минимально необходимый уровень нравственности. Но в таком положении (когда нравственность – максимум, а право – минимум) нет противоречия: нравственное требование праведности не избавляет человека от обязанности не красть или воздерживаться от убийства; также и право не отрицает нравственного совершенства, но и не требует его.

Во-вторых, нравственность не исчерпывается совершением каких-либо внешних действий, но должна в первую очередь обосноваться в человеческой душе. Право наоборот целиком посвящено требованию осуществления внешних действий или воздержания от них. В этом различии тоже нет противоречия: нравственность не только не исключает внешних действий, но прямо требует их, а правовое требование определённых действий не исключает соответствующего им настроения.

В-третьих, нравственное совершенство непреложно требует полную свободу субъекта нравственности, какое-либо насилие (физическое или психологическое) недопустимо и бессмысленно. В реализации правовых норм, напротив, допускается принуждение; более того, для осуществления минимального добра принуждение во многих случаях является необходимым.

Из этих трёх признаков Соловьёв выводит следующее определение права в его отношении к нравственности: «Право есть принудительное требование реализации определённого минимума добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла». [1, 450] По Соловьёву, мера правового принуждения определяется равновесием двух нравственных интересов – личной свободы и общего блага. Однако принудительная функция права должна быть строго ограничена. Право не должно вторгаться в область личной духовной свободы человека, оно никого не должно принуждать быть нравственным. Право не препятствует человеку быть злым, оно вступает в свои права лишь тогда, когда злой человек начинает проявлять свою злобу вовне, угрожая безопасности общества.

Рассуждая о степени и допустимости принуждения и насилия, Соловьёв выделяет три их вида: 1) насилие зверское, то, которое совершают убийцы и насильники; 2) насилие человеческое, как раз то, необходимо допускаемое, правовое принуждение, обеспечивающее общественное благополучие; 3) насилие дьявольское, то, всецело определяемое ложью и злом насилие, которое характеризуется насильственным вторжением общественной организации в духовную сферу человека.

«Задача права, – говорит Соловьёв, – вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад» [1, 454].

СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ

«Общество, – в понимании Соловьёва, – есть дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое, или сосредоточенное, общество» [1, 286]. Таким образом, к обществу, как к «собирательной личности», применимы те же нравственные критерии, что и к отдельному человеку. По мысли Соловьёва, общество в лице своих институтов должно испытывать те же чувства, что и личность: стыд за унижающие человеческое достоинство проявления общественного зла, жалость к каждому своему члену, благоговение перед своими возвышенными идеалами. Кроме того, как отдельный человек обладает способностью совершенствоваться, так и общество, сполна обладает ею и реализует её в своём историческом развитии. В обществе, как и в личности, заложены те же задатки нравственности, актуализация которых обеспечивается экономической, политической и государственно-правовой его организацией. Общество, по Соловьёву, есть внутреннее восполнение личности, при этом оно не есть арифметическая сумма лиц, а нераздельная целость общей жизни.

Основным, по Соловьёву, принципом существования общества, должен быть безусловный принцип человеческого достоинства, распространяемый на всех членов общества. Таким образом, общество будет определяться как «свободное согласие всех», в котором признаётся значение каждого. Этим, в частности, человеческое общество отличается от общества животного, где почти не признаётся ценность отдельных индивидов. Отсюда же вытекает право каждой личности самостоятельно определять, к какому общественному объединению ей относиться: «никакая общественная группа или учреждение не имеет права насильно удерживать кого-либо в числе своих членов» [1, 346].

Само общество, как и его отдельные институты (семья, нации, религия и пр.), не может быть самостоятельным источником нравственности. Так, семья может быть и безнравственной, а религия злой и деструктивной. Нравственной нормой может быть лишь некий чистый принцип, не зависящий от изменчивых исторических явлений. И именно норма о безусловном уважении человеческого достоинства в каждом есть такой принцип. Для всех общественных учреждений он должен служить обязательным критерием их существования: все они хороши, поскольку ему соответствуют, и плохи, поскольку не соответствуют.

Прежде всего, это верно по отношению к религии. Как воплощение абсолютного нравственного идеала она должна быть универсальна, а это возможно, лишь, если она признаёт единый для всех людей и народов нравственный принцип безусловного достоинства личности (таково, например, с точки зрения Соловьёва, христианство).

Также и семья служит или противоречит этому нравственному началу. Её значение заключается в реализации общественного нравственного идеала в тесном родственном кругу. В семье, верной своему нравственному назначению, «каждый есть цель для всех, за каждым ощутительно признаётся безусловное значение, каждый есть нечто незаменимое. С этой точки зрения семья является элементарною, образцовою и образовательною ячейкою всемирного братства, или человеческого общества, каким оно должно быть» [1, 355]. Отсюда вытекает идеал и конечная цель нравственного развития человеческого общества: превращение человечества во всемирное, вселенское братство.

Соловьёв полагал, что без общества и его нравственного совершенствования невозможно и нравственное развитие отдельного человека. Добро, всеединое и безусловное, осуществляется не в сознании и жизни изолированной личности, а в собирательной жизни человечества, во всемирной истории, которая завершается явлением совершенного Царства Божия, которого каждый хочет для себя, но может получить лишь вместе со всеми.

ГОСУДАРСТВО И НРАВСТВЕННОСТЬ

В философии Владимира Соловьёва государство как форма организации человеческого общества подпадает под действие тех же нравственных норм, что и общество, а до него отдельный человек. Однако у нравственного содержания государства есть и особенности: государство, по Соловьёву, есть «собирательно-организованная жалость», ибо основным смыслом существования государства есть защита слабых и обиженных (защита мирных граждан от преступников и воинственных соседей, помощь людям во время различных бедствий и т.п.). В целях обеспечения этой защиты государство может, а часто просто обязано, прибегать к определённой мере насилия. Пока нравственный идеал окончательно не овладел сердцами людей, государство необходимо как внешний предел человеческой свободы.

Соловьёв выделяет две основные задачи государства. Первая, консервативная, заключается в том, чтобы охранять основы общежития, без которых человечество не могло бы существовать. Вторая, прогрессивная, налагает на государство обязанность улучшать условия человеческого существования и содействовать свободному развитию всех человеческих сил и возможностей, без чего невозможно наступление будущего совершенного состояния, Царства Божия. Без консервативной функции государства человечество распалось бы на части и вновь вернулось в первобытное состояние; без прогрессивной функции человечество постоянно находилось бы на одной и той же стадии исторического развития и никогда не доросло бы до способности окончательно принять или отвергнуть Царство Божие.

Далее Соловьёв выделяет как наилучший тип государства – государство христианское. Чем же христианское государство отличается от нехристианского? Жалость как главная нравственная основа государства свойственна любому государству вообще. Так, императив жалости вполне проявлялся ещё в дохристианских государствах Древнего Мира (в связи с этим Соловьёв вспоминает историю Афинского царя Тесея, который, рискуя жизнью, спас от Минотавра своих подданных). Отличие христианского государства от языческого, по Соловьёву, состоит в том, что язычники ошибочно полагали, что нравственное значение государства заключено в нём самом; в действительности же, государство, как и любое другое тело, индивидуальное или собирательное, «не имеет своей жизни от себя, а получает её от живущего в нём духа… Совершенное же тело есть то, в котором живёт Дух Божий. Поэтому христианство требует от нас не того, чтобы мы отрицали или ограничивали полновластность государства, а чтобы мы вполне признавали то начало, которое может дать государству действительную полноту его значения, – нравственную его солидарность с делом царства Божия на земле, при внутреннем подчинении всех мирских целей единому Духу Христову» [1, 531]. Кроме того, христианское государство должно находиться в теснейшей связи с другой, высшей, частью организации собирательного человека – с Церковью.

Церковь и государство суть части одной и той же богочеловеческой организации. Но в Церкви божественное полностью преобладает над человеческим, и человек выступает, по большей части, как пассивный объект божественного воздействия; та же человеческая деятельность, которая существует, в основном направлена на внутренние, духовные сферы. Наоборот, государство есть сфера, где преобладает человеческое начало, по преимуществу направленное на внешние объекты. Между Церковью и государством существует своего рода разделение труда: Церковь занимается духовной сферой человеческой жизни, а государство создаёт нормальные условия для его физического существования и обеспечивает безопасность и комфортную среду для свободного развития всех и каждого. По Соловьёву, «нормальное отношение между Церковью и государством состоит в том, что государство признаёт за вселенской Церковью принадлежащий ей высший духовный авторитет, обозначающий общее направление доброй воли человечества и окончательную цель её исторического действия, а Церковь предоставляет государству всю полноту власти для соглашения законных мирских интересов с этой высшей волей и для сообразования политических отношений и дел с требованиями этой окончательной цели, так чтобы у церкви не было никакой принудительной власти, а принудительная власть государства не имела никакого соприкосновения с областью религии» [1, 532].

Задача государства заключается главным образом в том, чтобы удерживать силы зла в известных пределах до тех пор, пока человеческая воля не созреет для решительного выбора между абсолютным добром и безусловным злом. Однако такое принудительное действие государства должно ограничиваться вполне конкретными пределами: государство не должно подавлять ту свободу самоопределения человеческой воли, которая служит необходимым условием истинного богочеловеческого единения.

Соловьёв писал: «Правило истинного прогресса состоит в том, чтобы государство как можно менее стесняло внутренний нравственный мир человека, предоставляя его свободному духовному действию церкви, и вместе с тем как можно вернее и шире обеспечивало внешние условия для достойного существования и совершенствования людей» [1, 533].

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И НРАВСТВЕННОСТЬ

Внешняя политика представляет собой деятельность государства на международной арене, регулирующую отношения с другими субъектами внешнеполитической деятельности, то есть с другими государствами и народами. Так как до сих пор большинство государств представляет собой государства-нации, то одним из важнейших критериев внешней политики будет проблема не только межгосударственных, но и межнациональных отношений.

К сожалению, межгосударственные отношения развиваются не всегда в мирном русле. Насилие в мировой истории играло и продолжает играть огромную роль, создавая и разрушая державы, направляя весь исторический процесс по тем или иным рельсам. Насилие в международной политике проявляется в виде войн, и именно война является ещё одним важнейшим критерием внешней политики.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И НРАВСТВЕННОСТЬ

Первоосновы нравственности, по Соловьёву, распространяются не только внутри государства, но и в отношениях между государствами, народами и нациями. В национальном вопросе действуют те же принципы, что и в отношениях между отдельными людьми. Национализм и лжепатриотизм являются аналогами эгоизма и противостоят альтруистическим проявлениям международных отношений. Так же как отдельной личности необходима её суверенность, она необходима и отдельной нации, и так же как между людьми должны устанавливаться дружеские отношения, должны они устанавливаться и между нациями и государствами. Нация, как и общество, расширяет полноту личности, а полноту нации расширяет принадлежность к всечеловечеству, и как принадлежность человека к нации не упраздняет его личности, а напротив обогащает её, так и принадлежность нации к всечеловечеству не приводит к её ассимиляции, но обогащает её и открывает новые горизонты развития.

В своих рассуждениях о национальном вопросе Владимир Соловьёв резко критикует две противостоящих друг другу точки зрения на эту проблему: космополитизм и национализм. Космополитизм и национализм имеют за собой относительную правду лишь в отрицании друг друга. Так, космополитизм прав, критикуя национализм за ограничение действия универсального нравственного закона национальными рамками. А национализм прав, критикуя космополитизм за его пренебрежение к нации. Однако во всём остальном эти два учения ложны.

Ложь космополитизма, по Соловьёву, состоит в том, что уважение к нации неотделимо от уважения к человеку, ибо нация как собирательная личность есть непосредственное продолжение индивидуальности. Следовательно, неуважение к национальности есть неуважение к отдельному человеку, частью этой национальности являющегося.

Ложь же национализма в том, что он нравственное отношение к человеку обуславливает внешними факторами, в данном случае национальной принадлежностью. Но, с точки зрения универсального, всечеловеческого нравственного идеала, это не допустимо: любить кого-либо истинной любовью – значит, прежде всего, желать ему добра; а потому всякая любовь должна подчиняться идеалу добра безусловного – любовь к народу, как и любовь к человеку.

Другая неправда космополитизма и национализма состоит в их ложном взгляде на ценностную сущность народности. Если космополитизм отрицает ценность народности вообще, то национализм абсолютизирует ценность какой-либо народности, полагая, что народность ценна сама по себе. На самом же деле, по Соловьёву, ценность народности не в ней самой, а в чём-то универсальном, превышающем саму народность, в том вкладе, который она вносит в общечеловеческую культуру. И в этих универсальных началах, по мнению Соловьёва, заключается источник силы и величия для каждой отдельной нации: «История всех народов – древних и новых, – имевших прямое влияние на судьбы человечества, говорит нам одно и то же. Все они в эпохи своего расцвета и величия полагали своё значение, утверждали свою народность не в ней самой, а в чём-то всеобщем, сверхнародном, во что они верили, чему служили и что осуществляли в своём творчестве – национальном по источнику и способам выражения, но вполне универсальном по содержанию или предметным результатам. Народы живут и действуют не во имя себя или своих материальных интересов, а во имя своей идеи, то есть того, что для них всего важнее и что нужно всему миру, чем они могут послужить ему, - они живут не для себя только, а для всех» [1, 376].

Соловьёв считал, что каждый народ и каждое государство должны осуществлять христианскую политику, которая в области международных отношений должна заключаться в содействии мирному сближению народов и государств. Отношения же между народами должны строиться, по Соловьёву, на Христовой заповеди о любви к ближнему распространяемой на международные отношения. «Высший нравственный идеал, – пишет Соловьёв, – требует, чтобы мы любили всех людей, как самих себя, но так как люди не существуют вне народностей (как и народность не существует вне отдельных людей) и эта связь сделалась уже нравственною, внутреннею, а не физическою только, то прямой логический вывод отсюда есть тот, что мы должны любить все народности, как свою собственною» [1, 378]. И это правило позволяет нам добиться не только совершенных отношений между народами, но и совершенного патриотизма, ибо не может быть любви к другим народам без любви к собственной нации, как, впрочем, и на оборот.

ВОЙНА И НРАВСТВЕННОСТЬ

Обосновывая нравственную допустимость и даже необходимость принуждения внутри государства, с целью защиты граждан от различных антиобщественных посягательств, Соловьёв распространяет ту же точку зрения и на межгосударственные отношения и доказывает, что и в области внешней политики есть определённый этический минимум, осуществление которого должно обеспечиваться силой.

Рассматривая войну с нравственной точки зрения, признавая, что это зло, Соловьев утверждает, что это зло относительное. Относительное зло – это зло, которое допускается ради избавления от ещё большего зла и тем самым становится по отношению к большему злу относительным добром. Так, Соловьёв приводит пример с маленьким ребёнком, выбросить которого из окна есть зло, однако выбросить его из окна, спасая от пожара, есть благо и даже необходимость. Так и война, являясь злом сама по себе, может выступать как относительное добро, если препятствует злу ещё большему.

Соловьёв говорил: «Смысл войны не исчерпывается её отрицательным определением как зла и бедствия; в ней есть нечто положительное – не в том смысле, чтобы она была сама по себе нормальна, а лишь в том, что она бывает реально необходимою при данных условиях». [1, 464]

В чём же заключается положительный нравственный смысл войны? «Организация войны в государстве есть первый великий шаг на пути к осуществлению мира.» [1, 467], – пишет Соловьёв. И действительно, с помощью войны из мелких государств образуются крупные. Тем самым расширяются зоны мира, ибо основные конфликтные линии проходят по стыкам различных государств, а поскольку количество государств уменьшается, то и количество конфликтов тоже. «Особенно это ясно в истории обширных завоевательных держав (всемирных монархий). Каждое завоевание здесь было распространением мира, то есть расширением того круга, внутри которого война переставала быть нормальным явлением и становилась редкою и предосудительною случайностью – преступным междоусобием» [1, 467]. Соловьёв доказывает, что желание утвердить на земле мир и порядок было одним из основных мотивов завоеваний у всех крупных держав, начиная с Ассирии и даже раньше.

Осуществляя внешнее объединение, войны подготавливают и внутреннее сближение как внутри каждого отдельного народа, так и между народами. Поэтому войны имеют огромное культурное значение. Греко-персидские войны, например, вызвали высокий подъём духовного творчества, а завоевания македонские и римские «произвели тот великий эллино-восточный синтез религиозно-философских идей, который – вместе с последующим римским государственным объединением – составлял необходимое историческое условие для распространения христианства» [1, 469].

Прогрессивное значение войны сказалось и в христианском мире. Достаточно вспомнить многовековое вооружённое противостояние христианства и ислама, в результате которого христианский мир, сохранив свою независимость, сберёг для человечества залог высшего духовного развития от поглощения сравнительно низшим религиозным началом. Кроме того, соприкосновение, хотя и враждебное, двух миров привело их к взаимному культурному обогащению.

В новое же время происходит процесс объединения всего мира под эгидой европейской культуры, которая становится воистину культурой мировой. И война в этом процессе сыграла самую деятельную роль (европейские колониальные завоевания, опиумные войны в Китае, насильственное «открытие» Японии и так далее).

И, в конце концов, с помощью войны будет осуществлено внешнее единство человечества: борющихся между собой государств и наций больше не будет. Но именно тогда обнаружится недостаточность этого внешнего объединения. Оно прекратит внешнюю борьбу наций, но не уничтожит экономическую борьбу классов и вражду различных религиозных исповеданий. Объединение человечества неизбежно должно обнаружить, «что мир внешний сам по себе ещё не есть подлинное благо, а что он становится благом только в связи с внутренним перерождением человечества. И тогда только – когда не теориею, а опытом будет познана недостаточность внешнего единства – может наступить полнота времён для одухотворения объединённого вселенского тела, для осуществления в нём Царства Правды и Вечного мира» [1, 478].

Итак, война является необходимым элементом исторического процесса, без которого прогресс человеческого общества был бы невозможен. Тем не менее, война является объективным злом и потому может быть лишь временной необходимостью, нужной до тех пор, пока человечество не достигло такой степени нравственного развития, на которой уже не нужны внешние барьеры, препятствующие распаду человеческого единства. «Война, – пишет Соловьёв, – была прямым средством для внешнего и косвенным средством для внутреннего объединения человечества. Разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, но совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным и чтобы естественная организация разделённого на враждующие части человечества действительно переходила в его нравственную, или духовную организацию» [1, 484].

НРАВСТВЕННЫЙ СМЫСЛ И ЦЕЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ФИЛОСОФИИ Владимира СОЛОВЬЁВА

У всякого процесса есть определённая цель; такая цель, по мнению Владимира Соловьёва, есть и у политико-исторического процесса, развивающегося с момента появления человека. И цель эта – нравственная.

С точки зрения Соловьёва, история (а значит и политика как текущий момент истории) является частью и продолжением процесса космического становления, имеющего своей целью просветление и одухотворения всего и всех. Космический процесс, переходя в исторический, завершается возникновением человеческого вида, после чего берёт начало процесс исторический, который должен завершиться возникновением «человека духовного», полноправного члена Царства Божия.

Единство космоса и истории неизбежно подчиняло историософские воззрения Соловьёва тенденциям детерминизма. Действительно, весь исторический процесс, по Соловьёву, неуклонно и необходимо ведёт к торжеству добра, то есть к «воплощению божественной идеи в мире».

Итак, смыслом и целью историко-политического процесса является создание предпосылок и условий для полного нравственного развития человека и человечества, чтобы, в конце концов, стало возможно установление на земле Царства Правды и Добра.

Первым условием того, чтобы государство исполнило своё нравственное предназначение и достигло своей исторической цели, становится его органическое согласие с Церковью и религией вообще. Более того, государство должно служить религии в качестве орудия достижения божественной цели. И будучи таким орудием, по Соловьёву, государство является необходимым предварительным условием проявления высшей истины.

Но изо всех предварительных условий главное – это свобода мысли и совести, то есть совершенно ничем не стесняемая возможность выбирать между истиной и ложью, а также отсутствие всякого принуждения в делах веры. Соловьёв полагал, что именно с христианской точки зрения нужно требовать, чтобы государство не принуждало к вере насилием и страхом, ибо Христос хочет видеть в верующих друзей и свободных сотрудников, а не слуг и рабов.

Из этого следует, что государство должно быть юридически вневероисповедным, в нём не должно быть господствующей религии или Церкви. Это в особенности необходимо для блага тех религий, которые до сих пор были господствующими (государственными). Исторический опыт свидетельствует, что ничего, кроме вреда, светское господство или опора на государственную власть религии не приносит. Кроме того, предоставление какой-либо религии привилегий неизбежно приводит к возникновению межконфессиональных трений, что не содействует делу объединения людей. Лучший для государства способ избежать этой опасности – это вообще устраниться из религиозной сферы, создав равные для всех исповеданий условия существования.

Государство должно быть чисто мирской средой, где могут мирно сосуществовать и свободно выражать свои идеи, как верующие различных конфессий, так и неверующие. Государство должно быть светским и только человеческим учреждением, то есть оно не должно принимать на себя обязанности духовного водительства, ему не предназначенные. С христианской точки зрения кесарю принадлежит лишь кесарево и только Богу Божие, тем самым государство вводится в свои естественные, мирские пределы.

С точки зрения христианства, совершенно недопустимо смешение церкви и мира. И чтобы этого не произошло, автономией должны обладать как церковь, так и светские общественные организации (государство). Государство не должно вмешиваться в дела веры, но и религия не должна вмешиваться в государственные дела.

Однако такое разграничение не должно привести к полному разрыву между религией и государством; напротив, сферы власти церкви и государства необходимо разделить именно для того, чтобы последующее объединение между ними было жизненным и свободным. Чтобы привлечь государство к служению религиозному идеалу, церковь должна возвыситься над ним, выступая не как внешняя власть, а как жизненное начало. Государству следует руководствоваться не приказами духовной власти, а религиозным убеждением.

Итак, по мнению Соловьёва, государство должно быть, с одной стороны, внеконфессиональным, а с другой – служить религиозной цели.

В чём же, по Соловьёву, состоит та религиозная цель, которой служит государство? Главная цель государства – это развитие и совершенствование человека и человечества. Хотя само государство не является и не может являться составной частью Царства Божия, его задача – довести человека до его дверей, создать условия, в которых человек смог бы дорасти до осознания и свободного принятия (или непринятия) Правды этого Царства.

С этой точки зрения возникает ряд требований к государству, которые можно назвать требованиями христианской политики.

С точки зрения христианства, человек поставлен Богом царствовать на земле. Следовательно, с религиозной точки зрения, оправданы действия государства, направленные на покорение природы человеку. Государство должно радеть об увеличении производительных сил и обеспечивать справедливое распределение материальных благ. Человек как носитель безусловного достоинства не может быть рабом материи.

Далее, человек – образ Божий – не должен быть рабом человека: отсюда другая, светская и в тоже время христианская по своему внутреннему содержанию задача – искоренять рабство во всех его формах, как личное, так и классовое.

Однако государство не должно выходить за пределы этой чисто человеческой области, и пытаться придать своей относительной и подчинённой задаче характер универсальной и безотносительной. Все вопросы религиозной жизни должны решаться только религиозными организациями. Задача государства состоит только в том, чтобы обеспечить им возможность свободного развития.

Итак, исходя из вышеизложенного, можно заключить, что смысл существования государства и его политической деятельности – не в том, чтобы осуществить совершенный миропорядок, а в том только, чтобы послужить для него подготовительным этапом. Когда же совершенство будет достигнуто, то, по Соловьёву, государство прекратит своё существование, так как исполнит своё назначение и не будет более нужно. Впрочем, и сама история в тот момент прекратит бег; достигнув своей цели, мир кончится.

До тех же пор, пока не кончится этот мир, будет продолжаться и существование государства. И, как полагал Соловьёв, пока мир не достиг совершенного состояния в Царстве Божием, человек должен не бежать от государства, а пользоваться им как орудием совершенствования и восхождения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, на основании вышеизложенного мы можем сделать вывод о том, что политическая философия Владимира Соловьёва является, во-первых, нравственной философией (точнее её частью), а во-вторых – философией конца.

Политическое учение Соловьёва является нравственным, так как все проявления политического бытия, прямо или косвенно, находят своё основание в нравственности. Так, даже государство, по Соловьёву, суть общественное развитие моральной категории жалости. Все элементы государственно-политической деятельности укладываються в универсальную схему нравственной философии, созданной Соловьёвым.

Философией же конца политическое учение Соловьёва можно назвать потому, что все его размышления об историческом процессе (особенно в последние годы жизни) проникнуты эсхатологическими мотивами. Весь исторический и политический процесс у Соловьёва встроен в единый поток космической эволюции, начало которой положил акт Божественного творения, и которая теперь стремится к своему завершению, то есть к концу мира. Признаком же приближения конца мира философ полагал очевидное ускорение темпов течения истории.

В настоящий момент, когда бег истории ускорился многократно и человеческое сознание часто не успевает за бурно меняющейся действительностью, когда в обществе образовался определённый идейный вакуум и многие теряют нравственные ориентиры в том, что происходит с ними, со страной, с миром, философское наследие Владимира Соловьёва может оказаться весьма востребованным.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Соловьёв В.С. Оправдание добра // Соловьёв В.С. Сочинения в 2 томах, том 1, М., 1990г.

2. Соловьёв В.С. Три разговора // Там же, том 2, М., 1990г.

3. Соловьёв В.С. Русская идея // Соловьёв В.С. Россия и Вселенская Церковь, Минск, 1999г.

4. Всемирная энциклопедия (философия). – М., Минск, 2001г.

5. Политология (энциклопедический словарь). – М., 1993г.

6. Русская философия (словарь). – М., 1995г.

7. Бердяев Н.А. Русская идея // Русская идея (в кругу писателей и мыслителей русского зарубежья). В 2 томах, том 2, М., 1994г.

8. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 томах. М., Ростов-на-Дону, 1999г.

9. Гулыга А.В. Философия любви // Соловьёв В.С. Сочинения. В 2 томах, том 1, М., 1990г.

10. Лосев А.Ф. Творческий путь Владимира Соловьёва // Там же.

11. Лосев А.Ф. Русская философия // Русская философия (очерки истории), Издательство Уральского университета, 1991г.

12. Радлов Э.Л. Очерк истории русской философии // Там же.

13. Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991г.

14. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В.С.Соловьёва. В 2 томах. М., 1995г.

© При полной или частичной перепечатке этого реферата, ссылка на автора и гиперссылка на сайт www.vseedinstvo.narod.ru, или www.konstantin-belik.blogspot.com обязательна.

www.konstantin-belik.blogspot.com

www.vseedinstvo.narod.ru

chankara@narod.ru

<<<ОБСУДИТЬ РЕФЕРАТ>>>

МОИ РАБОТЫ

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА