Денис Аутсайдер
Вестники, родомыслы и другие. К вопросу об уточнении понятий
Вестничество за пределами искусства и художники мифа
О тех, кто вестниками не является
Общее понятие. Родомыслы и герои
Родомыслы-тираны и
"временные" родомыслы
История Шаданакара,
очевидно, не закончилась в 1958 году и культурно-исторические процессы так же,
как и в прошлом, не могут обходиться без тех, кого Д. Андреев называет
вестниками и родомыслами. Отсюда естественными являются наши попытки понять,
через кого Провидение действовало и действует уже после того, как была
завершена "Роза Мира". К сожалению, достаточно часто в родонистской
литературе тот или иной деятель культуры провозглашается вестником или
родомыслом только на основании личных к нему симпатий, и мне доводилось слышать
по этому поводу совершенно дикие версии. Поэтому в данной работе я постараюсь
как-то систематизировать и привести в порядок хотя бы те внешние черты, которые
отличают разных проводников воли Провидения друг друга. Это, надеюсь, позволит
избежать в будущем очевидных нелепиц, а также будет способствовать более
точному пониманию характера деятельности сил Света.
Я также надеюсь на
понимание и еще в одном важном вопросе: мы не духовидцы и можем лишь
догадываться о том, кто и с какой миссией послан Провиденциальными силами в
Энроф. Сами вестники и родомыслы, безусловно, ощущают сверхличные истоки своей
деятельности и характер этих истоков, но, к сожалению, далеко не всегда они
сообщают о них. Однако книга Д. Андреева содержит довольно точные признаки,
зная которые, можно с большим основанием считать того или иного культурного
деятеля выразителем воли Провидения. Именно на эти признаки я и опираюсь, когда
выбираю портреты для своей "галереи", и именно их изложению и
посвящена моя работа.
Миссии и долженствования
Прежде чем
непосредственно начать изложение материала о вестниках и родомыслах, необходимо
уточнить несколько важных базовых понятий. Довольно часто на родонистских
форумах приходится слышать утверждения, что "миссия есть у каждого",
и в этом плане мы мало чем отличаемся от тех вестников и родомыслов, чьи судьбы
описывает Д. Андреев, разве что масштабы нашей деятельности немного более
скромны. Справедливости ради я должен отметить, что и сам когда-то считал точно
так же, более того, до сих пор вижу в этой точке зрения определенный смысл.
Действительно, в некотором смысле у каждого существа, наделенного волей, есть
то, что индийская религиозная мысль называет "дхармой", то есть долгом,
обязанностями, определенной ролью в мироздании, и те, кто говорят о всеобщности
такого явления, как "миссия", имеют в виду как правило именно это.
Однако термин
"миссия" несет в книге Д. Андреева несколько иную смысловую нагрузку,
и, во избежание терминологической путаницы, это первое, что необходимо
уточнить. Понятие "миссия" Д. Андреев вводит в первой главе третьей
книги "Розы Мира" и пишет о нем следующее: "я буду употреблять
его … для обозначения … специальных заданий, поручаемых отдельной душе для
осуществления в Энрофе". Это специальное задание связано с влиянием на
судьбы целых народов и культур, оно возлагает на своего носителя огромную
ответственность, и, как видно по описанию Д. Андреева, душа может получить
миссию только на очень высокой ступени восхождения, в Готимне, ранее ни о каких
миссиях, судя по всему, не может идти и речи. То, что есть у отдельной души,
еще не достигшей столь высоких миров, Д. Андреев обозначает понятием
"долженствование", и "долженствование" он четко отграничивает
от "миссии". Так, в первой главе десятой книги он говорит о том, что,
например, "талант и даже гений обладают не миссией, а долженствованием,
подобно всякому человеку". Долженствование, в отличие от миссии, не
является "специальным заданием", его характер обусловлен личностными
особенностями человека и своеобразием ситуаций, в которых он оказывается. Оно
заключается в требовании использовать свои способности в складывающихся
обстоятельствах по назначению, то есть во благо, а не во зло.
Миссия, если сравнивать
ее с долженствованием, в некотором смысле гораздо более "узка", она
четко вписывается в план Провиденциальных сил, и требует от своего носителя не
расплывчатой "реализации" своих способностей в зависимости от
имеющихся условий, а каких-то конкретных и однозначных действий, выполнения
строгой и четкой программы, отклоняться от которой нельзя. Одновременно она и
гораздо более важна. Исполняя долженствование, человек влияет, в большинстве
случаев, только на свое ближайшее окружение. Успешное осуществление миссии знаменует
собой важные сдвиги и достижения в развитии целых метакультур, а иногда и всего
человечества.
Миссия отличается еще
одной характерной особенностью - ее осуществление непосредственно
контролируется силами Света. В своей книге Д. Андреев неоднократно подчеркивает,
что над людьми, обладающими специальными миссиями, непрерывно трудятся даймоны,
играющие роль проводников воли Провидения. Наличие такого воздействия является
характерным признаком миссии, и, разграничивая в десятой книге обычных деятелей
культуры и носителей миссий, Д. Андреев настаивает на том, что только
свидетельства о таком воздействии являются решающим признаком, позволяющим
узнавать последних.
Поскольку на ход
культурно-исторического процесса воздействуют как Провиденциальные, так и демонические
силы, миссии, естественно, бывают как светлые, так и темные. Носителей светлых
миссий Д. Андреев обозначает либо как пророков, либо как вестников, либо как
родомыслов. Эти посланники Провидения являются "миссионерами"
практически всегда, само определение их деятельности (которое будет разобрано
ниже) подразумевает, что они ведомы в ней непосредственно Провидением. Правда,
в области вестничества бывают и исключения, к которым мы также позднее
вернемся. Но носителями светлых миссий могут быть в некоторых случаях и
праведники, во всяком случае, вторая глава седьмой книги содержит явные
указания на то, что религиозные деятели могут испытывать на себе воздействие
тех, кого они называют "ангелами-хранителями". Возможно, есть и иные
виды светлых миссий, но их четких характеристик в "Розе Мира" нет.
Темные миссии, в свою
очередь, являются во многом зеркальным переворачиванием и искажением светлых
миссий. Вестникам противостоят темные вестники, родомыслам - те деятели,
специального названия которым Д. Андреев не дает, предпочитая просто называть
их "носителями темных миссий", задача которых, однако, прямо
противоположна задачам родомыслов и героев: негативно воздействовать на
развитие метакультуры своими деяниями.
Однако и темные, и
светлые миссии в историко-культурном процессе не столь уж многочисленны. Задачи
подавляющего большинства героев, праведников, художников, не говоря уже об
обычных людях, определяются долженствованием, а не специальной миссией. Это
относится и к тем случаям, когда под воздействием Демиурга в культуре возникает
какое-либо мощное течение, имеющее своей целью решение определенных
Провиденциальных задач. Участники подобного движения, однако, не становятся
"носителями миссий", поскольку и в этом случае у них не появляется никакого
специального задания, они лишь реализуют общее долженствование, внушаемое
Демиургом ведомой им культуре, и реализуют его в соответствии со своими, иногда
не столь уж яркими способностями. В качестве примера мы можем привести
упомянутое Д. Андреевым освоение Сибири русскими казаками. Несмотря на явно
провиденциальный характер этой акции, вряд ли стоит считать всех зауральских
казаков XVII века миссионерами. Другим, не менее ярким примером, на мой взгляд,
является развернувшееся во второй половине XIX века демократическое движение в
русской культуре. Ставя своей целью улучшение положения наиболее отсталых и
бесправных классов, оно имело провиденциальную подоплеку, поскольку было
связано с одной из задач, стоявших перед Демиургом. Импульс социального
сострадания воплотился в то время в огромном количестве произведений искусства,
поступков и деяний, однако было бы большой ошибкой видеть в каждом человеке XIX
века, затронутом этим импульсом, миссионера.
Теперь мы можем перейти к
более подробным характеристикам миссий вестников, родомыслов, праведников и
пророков.
Вестники
Общее понятие
Даниил Андреев в первой
главе десятой книги "Розы Мира" дает следующее определение понятия
"вестник": "Вестник - это тот, кто, будучи вдохновляем даймоном,
дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова
высшую правду и свет, льющиеся из миров иных". Далее он последовательно
отграничивает понятие вестник от близких ему понятий "пророк",
"талант" и "гений". Пророк (чье задание аналогично заданию
вестника) "может осуществлять свою миссию и другими путями - через устное
проповедничество, через религиозную философию, даже через образ всей своей
жизни". С другой стороны, художественная деятельность талантов и гениев
может быть "лишена одного из основных признаков вестничества: чувства, что
ими и через них говорит некая высшая, чем они сами, и вне их пребывающая
инстанция". И далее Д. Андреев подчеркивает, что гениальность и талант
сами по себе "могут быть совершенно свободны от задания - возвещать и показывать
сквозь магический кристалл искусства высшую реальность".
Таким образом,
первоначальное, рабочее определение, предложенное Д. Андреевым, жестко
связывает понятие вестничества с понятием искусства, но искусства особого,
искусства, становящегося непосредственным каналом связи между миром горним и
миром дольним.
Однако это определение,
предложенное Д. Андреевым в начале книги о вестниках, выглядит слишком узким,
поскольку далее по тексту Д. Андреев начинает использовать понятие
"вестник" несколько иным способом, чем это предусмотрено его
собственной формулировкой. Так, например, он отмечает факт существования темных
вестников, деятельность которых обладает весьма специфичным характером и, как
правило, весьма далека от искусства. Темные вестники обычно не доносят правду и
свет ни из нижних миров, ни из высших, они "развенчивают и осмеивают
духовность в истории, в искусстве, в религии, в жизни, в человеческой
душе", и действуют они чаще всего в философии и науке. Если формально
следовать предложенной выше Д. Андреевым сетке понятий, правильнее тогда было
бы называть их темными миссионерами (и Д. Андреев так и поступает, например, по
отношению к Наполеону). Однако не связанных с искусством Бэкона, Маркса, Ницше
он упорно продолжает называть именно вестниками, и, очевидно, видит в этом
какой-то глубокий смысл. С другой стороны, к числу вестников он иногда
причисляет и светлых людей, чья основная деятельность также была связана с
искусством в минимальной степени, например, М. В. Ломоносова. Все это в
совокупности заставляет нас с большой осторожностью отнестись к первоначальному
определению вестничества, данному Д. Андреевым, и приводит нас к выводу о
необходимости тщательно проанализировать и сам феномен вестничества, и его
возможные формы.
Прежде всего, уже в
начальном определении обращает на себя внимание то, что оно неявным образом
является двойным. Вестник дает почувствовать "правду и свет". Это
означает, что он может, с одной стороны, сообщать какую-то правду высших миров,
или проповедовать идеи, внушенные силами Провидения, с другой, может создавать
образы, которые, будучи мистически связаны с высшими слоями реальности, на
эмоционально-образном уровне приобщают человека к восходящим мирам. Вестник
может (и это в порядке вещей) не различать эти две стороны единой задачи, и
художник-вестник обычно органически соединяет их. Однако двойственность этой
задачи оборачивается тем, что вестник, как правило, все-таки делает акцент на
какой-то одной ее стороне. Это приводит к тому, что для вестника, например,
наиболее важным может стать именно ВЕСТЬ, распространение каких-то взглядов, а
художественно-образное оформление всего лишь придает им яркое и наглядное
выражение. И, напротив, вестник может концентрироваться на создании каких-то
образов, которые сами по себе возвышают и поднимают человека, но при этом не
формулировать отчетливо никакой идейной программы.
Если мы присмотримся к
анализу судеб и миссий русских вестников, предложенному Д. Андреевым, то мы
отчетливо увидим эту двойственность. Сам анализ открывается перечислением задач,
стоящих перед Демиургом, и первая группа вестников, которая встречается у Д.
Андреева, - это вестники, излагающие "правду" высших миров,
формирующие некие идеи и настроения, важные для дальнейшего развития культуры и
метакультуры. Условно назовем их "вестники идей".
Под это определение
подпадает, например, деятельность А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, отчасти Ф. М.
Достоевского и Л. Н. Толстого. Образы, ими созданные, либо вообще не имеют
прямого отношения к трансфизике и метаистории, либо имеют отношение закамуфлированное,
не выраженное ярко, опосредованное. Основная их цель заключалась в другом -
способствовать созданию определенных настроений, углублять и прояснять
восприятие окружающего мира, формировать некие представления и пробуждать некие
чувства, жизненно важные для метакультуры.
Вторая группа вестников,
к которой можно отнести М. Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, А. А. Блока нацелена
в первую очередь на выражение в своих произведениях отзвуков иной, высшей
реальности, их основное задание - донести эту реальность до читателя и
слушателя. Назовем их "вестники образов". Эта группа вестников
довольно редко насыщает свои произведения каким-то идейным содержанием, или,
если это содержание у них есть, оно мало связано с трансфизическими прозрениями,
и является, скорее, продуктом работы ума самого вестника. Зато такие вестники
умело доносят до своего читателя через магический кристалл искусства видения
иноматериального.
Конечно, деление это в
значительной степени является условным: часто невозможно отделить первое от
второго, и прикосновение к высшей реальности у "вестников образов"
почти всегда идет рука об руку с ее осмыслением, рождением нового
миропонимания. С другой стороны, у вестников идей художественные средства
сплавляются в неразрывное целое с провозглашаемым ими новым мироощущением и
миропониманием. Кроме того, один и тот же вестник может использовать свое
искусство то как магический кристалл, показывающий трансфизические образы, то
как внешнюю оболочку для новых идей и нового мировоззрения. Однако мы видим на
этих примерах, что каждый из вышеназванных вестников все-таки тяготеет к той
или иной стороне двойственной задачи вестничества, в зависимости от характера
своей личности и дарования.
Вестники, чье творчество
смогло органично соединить в себе и первый и второй элементы этой задачи,
являются наиболее яркими и заметными фигурами в культурно-историческом
процессе, а их значение никогда и никем не подвергается серьезному сомнению.
Именно поэтому можно без
всяких колебаний определить, например, как вестников К. С. Льюиса и Дж. Р. Р.
Толкина, - и дыхание высшей реальности в их произведениях, и наличие мощного
пласта новых идей, созвучных Розе Мира, заставляет нас с большой долей
уверенности видеть в их творениях инвольтацию Провиденциальных сил.
Однако гораздо чаще
бывает так, что только один из элементов этой задачи занимает вестника, и в
этом случае опознать его становится гораздо сложнее. Во-первых, если его
основная цель - "правда" высших миров, тогда в его трудах часто
вообще невозможно обнаружить отрытого присутствия иноматериального. А опознать
его идеи как "высшие" и вдохновленные Провидением бывает очень
нелегко: подобное опознание может происходить на расстоянии, с течением
времени, когда обозначатся пути дальнейшего развития культурно-исторического
процесса. С другой стороны, вестники, занятые непосредственным
"отображением" высшей реальности, также далеко не всегда эту
реальность обозначают как высшую, и, создавая насыщенные образы, связанные с
трансцендентным, очень часто дают им "земные" имена. В этом случае
также остается только гадать: имеет ли данный образ земное происхождение, или
связан с потусторонним, сила его - от чуткого отражения земной
действительности, или от касания миров иных?
Вот почему следует с
большой осторожностью относиться к попыткам опознания вестников. Ряд признаков
(высокие и новые идеи, мощные образы, оказывающие колоссальное воздействие на
сознание современников и потомков) указывает на них, но даже в этом случае
всегда остается возможность ошибки, и назвать окончательно вестника вестником
может лишь тот, кто и поручил ему доносить весть.
Вестничество
за пределами искусства и художники мифа
Выше было отмечено, что
для "вестника идей" основной задачей является внедрение в культуру
новых истин, а их художественное оформление для него, скорее, вторично. Отсюда
мы логично приходим к выводу о том, что такой вестник может в своей
деятельности выходить за пределы искусства как такового, если этого требуют
обстоятельства или характер сообщаемой вести. Конечно, вестники образов не могут
обходиться без той палитры, которую предоставляет в их распоряжение сфера
художественной деятельности, но вестники идей, очевидно, могут облекать эти
идеи в формы, с искусством непосредственно не связанные. Отсюда существует
возможность вестничества, например, через религиозную философию или
публицистику. Такие формы вестничества, конечно, сравнительно редки, но мы
можем обнаружить их даже у тех авторов, которые в качестве вестников обычно
предпочитали не выходить за пределы искусства. Весть о Софии запечатлена В.
Соловьевым не только в "Трех свиданиях", но в его философских
сочинениях. Значение М. В. Ломоносова для русской культуры определяется не
только и не сколько его поэтическим наследием, сколько тем огромным импульсом,
который он сообщил русской культуре в качестве ученого, педагога и
просветителя. Это позволяет нам однозначно настаивать на том, что вестничество
в принципе возможно и вне сферы художественной деятельности. Само существование
"Розы Мира" (книги, безусловно, не являющейся художественным
произведением, но насыщенной знаниями о мирах иных) является доказательством
этого тезиса. От пророка такой вестник отличается тем, что не превращает свою
жизнь в величественный образ, подобно всем вестникам, он лишь стремится донести
до современников идеи, имеющие особое значение для метакультуры.
Причина, по которой Д.
Андреев подчеркивает связь вестничества и искусства, заключается, по-видимому,
в следующем. Как правило, художественная сфера предоставляет вестнику больше
возможностей для выражения своих идей, нежели философия или публицистика.
Вестник часто и сам не сознает до конца характера своей вести, поднимающейся из
глубин его подсознания, попытки облечь ее в строгую "наукоподобную" и
рациональную форму, загнать в узкие категории рассудка оборачиваются ее
снижением и деформацией. Искусство же с его многозначностью и символической
глубиной позволяет более адекватно выразить то, что не укладывается в жесткие
ментальные конструкции и интеллектуальные предрассудки современной вестнику
эпохи.
Есть и еще одна причина
предпочтения вестниками сферы искусства: она более свободна, нежели философия
или богословие. Художественные образы привыкли отождествлять с вымыслом, с
фантазией, от них не требуется однозначного соответствия реальности или
господствующим в обществе системам мировоззрения. Стихи и поэмы об ангелах и
демонах ни у кого не вызывают особых возражений, но невозможно представить себе
финансируемый современной Академией наук серьезный журнал со статьями по
ангелологии и демонологии. Искусство маскирует весть под "поэтическую
выдумку", спасая вестника от преследований излишне рьяных поборников
научности и достоверности.
Тем не менее, вестник
может решить покинуть защитную ограду художественной сферы с тем, чтобы бросить
открытый вызов своей эпохе, как сделал это Д. Андреев в "Розе Мира".
Существует еще одна
группа деятелей культуры, которую следует от вестников отличать, - это
художники, работающие над укреплением мифа того сверхнарода, к которому они
принадлежат. Грань здесь довольно тонкая, так как вестники также часто
обращаются к образам мифологии. Но их работа отличается тем, что сам миф под
пером вестника приобретает более глубокие черты и смыслы, усложняется и
насыщается. Художники же мифа не углубляют, а, скорее, освежают его, заставляя
играть яркими красками, но не создают при этом новых углубленных образов.
Новизна их творчества связана только с новизной формы, и задача у них иная -
укреплять связи между культурой и ее трансмифом, напоминая о давно известном в
приспособленной к духу времени оболочке. Разница между вестником и художником
мифа хорошо заметна, если сравнить творчество, например, Р. Вагнера или Дж. Р.
Р. Толкина с творчеством Дж. Роулинг. В первом случае мы видим колоссальное
обновление и трансформацию образов мифологии, во втором - только обыгрывание в
новой форме уже известных приемов, сюжетов и героев, обыгрывание, которое,
однако, вливает новые силы в Северо-Западный миф.
Темные вестники
Теперь в свете уточненного
понимания вестничества можно подробнее остановиться на том, почему Д. Андреев
называет некоторых деятелей культурно-исторического процесса темными
вестниками, и какой в этом названии смысл. "Темные" вестники - тоже
вестники, но что у них общего со светлыми? Конечно, не то, что из их
произведений льется свет, образы, связанные с высшей светлой реальностью,
темным вестникам недоступны по определению, а образы темной реальности им
создавать в большинстве случаев ни к чему: "зачем могло бы понадобиться
Гагтунгру раскрытие через таких вестников человеческому взору его собственной
кромешной тьмы?" Стало быть, как правило, это вестники "первой
группы", вестники идей, а не реальностей. Однако если бы идеи темных
вестников были только ложью, также не имело бы и в этом случае называть их
вестниками, поскольку ложь - не весть, и тогда им гораздо больше подходило бы
обозначение "лжевестники". Упорное использование Д. Андреевым термина
"вестники" по отношению к подобного рода деятелям подводит нас к
парадоксу, отмеченному и в самой "Розе Мира": темные вестники тоже
доносят какую-то весть и какую-то правду.
Делают они это, конечно,
не с целью облагодетельствовать человечество: задача темных вестников сложнее,
им необходимо, с одной стороны, высказать какую-то глубокую идею, с другой
стороны, придать этой идее такую форму и сопроводить ее таким количеством
ложных выводов, чтобы идея эта несла с собой духовный вред, а не пользу. В
третьей главе первой книги "Розы Мира" Д. Андреев характеризует такие
системы идей как "учения левой руки" и дает им следующую
характеристику, это "учения, в которых ложные утверждения не только
обесценивают элемент истинного, но переводят всю систему в категорию
отрицательных духовных величин". Собственно, создание учений "левой
руки" и есть основная задача темных вестников, удачно осуществленная
темная миссия всегда знаменует собой определенный прорыв в знаниях
человечества, сопровождающийся, однако, совершенно разрушительными выводами из
этих знаний.
Это подводит нас к выводу
о том, что деятельность любого темного вестника должна рассматриваться двояким
способом: в его наследии необходимо тщательно отделять зерна от плевел,
истинное ядро от сознательно или полуосознанно вносимых искажений. Практически
у всех темных вестников, называемых Д. Андреевым, нельзя не обнаружить вполне
здравых идей: у Ф. Бэкона это вера в огромные возможности человеческого знания,
у К. Маркса - требование социальной справедливости, у Ф. Ницше - призыв к
развитию человека за пределы человеческого… Но у каждого из них такие идеи
служат только к прологом к ложной и "темной" программе действий.
Вот почему никогда не
имеет смысла просто "разоблачать" и "осуждать" темных
вестников, иначе будет утеряна и принесенная ими весть. Задача
метаисторического анализа здесь заключается в том, чтобы вычленить
фундаментальную, базовую идею такой вести и дать ей правильную интерпретацию.
Даниил Андреев называет
еще одну группу темных вестников, тех, в задачу которых входит развенчание и
осмеяние духовности. Однако и они остаются вестниками, поскольку такие вестники
тоже вынуждены выдвигать некую глубокую положительную программу, иначе их
деятельность превратилась бы в простое злопыхательство по адресу Сил
Провидения. Так Э. Парни, упоминавшийся Д. Андреевым в качестве примера темного
вестника, представляет собой блестящего поэта-элегиста, "первого
лирика" Франции, сумевшего сформировать новое направление во французской
поэзии, глубоко чувствующее и понимающее мир человеческой души. Вряд ли бы
Парни, кумир Пушкина, заслуживал наименование вестника, если бы он представлял
собой всего лишь автора скабрезных шуток по поводу христианской религии. Иначе
мы должны были бы считать темным вестником любого пьяного комсомольца,
оскверняющего православные храмы.
Наконец, еще одна группа
темных вестников представляет собой прямой аналог светлым "вестникам
образов", и связаны они с той стороной демонических миров, которую
олицетворяет Фокерма. Иноматериальное зло способно обладать невиданной
притягательностью для смертных, Фокерма -ипостась Сатаны, "втягивающая,
всасывающая души и судьбы в орбиту Гагтунгра", и рассматриваемые темные
вестники являются ее прямыми агентами. Д. Андреев не приводит специальных
примеров такого вестничества, однако по ходу изложения упоминает, что А. Блок и
А. Скрябин, не имевшие первоначально никаких темных заданий, со временем
превратились в вестников темного и создали пленительные образы, уводящие душу в
нижние миры.
Жизненные пути упомянутых
двух деятелей культуры заставляют нас также обратить внимание на феномен,
который можно было бы назвать "стихийным вестничеством". В некоторых
случаях, как мы видим, вестник отклоняется от своего непосредственного задания
и начинает возвещать то, что не было предусмотрено его настоящей миссией. Такие
отклонения, возможны, как представляется, у тех людей, кто изначально обладал
соответствующими дарами и был предназначен для выполнения определенных миссий,
но по каким-то причинам миссии оказались сорванными, а дары, необходимые для
выполнения заданий Провидения, начинают использоваться самым неожиданным
способом.
О тех, кто вестниками не является
Очевидно, что теперь мы
можем четко определить и деятелей, не являющихся вестниками. Не являются
вестниками профессиональные политики - они не сообщают никакой вести и не
творят никаких художественных образов, поэтому нелепо считать вестником,
например, М. С. Горбачева. Не являются вестниками и политические мыслители, чьи
доктрины наглядно опровергнуты развитием исторического процесса и не оказали
никакого влияния на его ход. Так, например, крайне сомнительно вестничество А.
Сахарова, чья концепция конвергенции потеряла всякую актуальность после
исчезновения Советского Союза и наглядно продемонстрировала свою беспомощность
при прогнозировании путей развития человечества. Не являются вестниками и художники,
чье творчество никак не связано с передачей знания об иных мирах и идей,
внушенных Провидением. Хотя такие художники и могут играть весьма важную роль в
становлении и развитии метакультуры, пользоваться всенародной любовью и
признанием, это еще не делает их вестниками, как не делает поэта вестником
шаблонное упоминание о музе. В этом плане можно, например, любить и уважать
творчество В. С. Высоцкого, но считать его вестником - это приписывать ему то,
чего у него нет. Изображение правды жизни, даже если это изображение идет
вразрез с общепринятой идеологией, - это не изображение высших реальностей, а
напоминание о вечных ценностях - не внедрение нового мироощущения. Художник,
сохраняющий в своих произведениях нравственно правильную ориентацию, важен и нужен
для метакультуры, но нравственная позиция, опирающаяся на традицию, сама по
себе не может рассматриваться в качестве вести.
Вестником является только
тот, кто непосредственно приносит человечеству весть; тот же, кто ее только
хранит и передает - не вестник.
Не имеют отношения к
вестничеству большинство деятелей науки, и, тем более, техники. Если же их
творчество все-таки вдохновляется извне, то чаще темными, а не светлыми мирами,
и сами они могут быть охарактеризованы как темные вестники. Так, в четвертой
главе одиннадцатой книги Д. Андреев описывает развернувшееся в XX веке
противостояние между Друккаргом и Мудгабром, и упоминает тот факт, что
отставание Соединенных Штатов в освоении космоса определялось неспособностью
Великого Игвы Мудгабра трансформировать для Энрофа духовно-демонические силы.
Это означает, что научно-техническая элита США выступала в тот период
фактически в роли темных вестников шрастра Северо-Западной метакультуры. Но,
аналогично, и научно-техническая элита Советского Союза, более успешно
двигавшаяся в том же направлении, очевидно, играла роль темных вестников
параллельного Мудгабру мира - Друккарга. Поэтому удивляют попытки представить в
качестве некоего "светлого миссионера" С. П. Королева, посвятившего
всю свою жизнь укреплению военной мощи советской государственности.
Таким образом, не каждый
значимый для метакультуры деятель является вестником, и было бы большой ошибкой
считать иначе. Вестники играют весьма важную роль в культурном процессе, но
"ведущее звено" метакультуры не состоит сплошь из одних вестников, и
не они одни трудятся над ее созиданием и укреплением.
Родомыслы
Общее понятие. Родомыслы и герои
Родомыслам Д. Андреев
уделяет меньше внимания, чем вестникам, сведения о них разбросаны по многим его
сочинениям, но, тем не менее, в третьей главе седьмой книги "Розы
Мира" Д. Андреев дает вполне четкое определение этому понятию:
"Родомысл есть тот, чья деятельность оказывает решающее и благотворное
влияние на народную судьбу и судьбу государства и кто направляется в этой
деятельности волей демиурга сверхнарода". В этом определении необходимо
подчеркнуть, с одной стороны, сходство родомыслов и вестников: и те, и другие
направляются, инспирируются высшими силами. Но достаточно четко прослеживается
и различие: вестники воздействуют на мысли и чувства своих современников,
родомыслы непосредственно ведут их в определенном направлении. Во всяком
случае, в числе последних Д. Андреев ни разу не упоминает людей, не облеченных
той или иной формой власти. "Бразды владычества лишь им поручены", -
подчеркивает он в "Русских богах". Родомыслы - это фигуры, в руках
которых сосредоточены руководство и влияние, их фигуры окружены харизматическим
сиянием и результаты их деятельности буквально преображают метакультуру.
Это подводит нас к выводу
о том, что родомыслов также следует отличать не только от вестников, как это
делает Д. Андреев, но и от ряда деятелей, близких им характером своих деяний.
Прежде всего, родомыслов
следует отличать от героев, которых Д. Андреев несколько раз упоминает и в
"Розе Мира", и в "Железной мистерии". Если родомысл -
вождь, ведущий за собой массы, то герой - одиночка, действующий на
современников своим примером и подвигом. Роль героев в метакультуре также очень
важна, но их задачи носят иной характер. Герой, как правило, поднимается выше
общего нравственного уровня, бросая вызов враждебным для метакультуры силам, и
тем самым впоследствии вдохновляет многих на аналогичные деяния, но
непосредственным руководителем масс он никогда не становится. В связи с этим,
например, А. Д. Сахаров, может быть понят именно в качестве героя, но не
родомысла. Его нравственный подвиг заключается в том, что он начал борьбу с
системой, безмерно превосходящей его своим могуществом, но Сахаров никогда не
руководил движением миллионов людей, а его взгляды и концепции были мало кому
известны. Его влияние на события конца 80-х - начала 90-х гг. XX века связано,
скорее, с самим фактом его противостояния коммунистическому режиму, фактом,
служившим в то время образцом для подражания.
Родомыслы-тираны
и «временные» родомыслы
Поскольку деятельность
родомыслов неотъемлемым образом связана с управлением большими людскими
массами, довольно часто в своей деятельности они вынуждены опираться на
институты государственной власти. Эта ситуация возникает далеко не всегда -
многие родомыслы благодаря своему харизматическому ореолу не нуждаются в
использовании государственных структур для осуществления своей миссии, и ореол
провиденциальности позволяет им вести за собой людей, не опираясь на рычаги
насилия. В этом случае не составляет особого труда определять родомыслов -
всенародная любовь и признание, добровольное преклонение пред их авторитетом
людских множеств, чистота помыслов и возвышенные деяния, совершаемые ими,
позволяют нам почти безошибочно узнавать деятелей такого рода.
Однако если родомысл
связан с государственными институтами, ситуация в значительной степени
осложняется. Уицрарор, соперник и конкурент Демиурга, обычно действует внешне
похожими методами. Демон государственности также способен инспирировать
"любовь" к своему человекоорудию, он раздувает его заслуги и прячет
ложью его не слишком красивые деяния. Подменяя истинную любовь к своей стране
разбухающей гордостью за нее, он упорно стремится выдать своего ставленника за
личность выдающуюся, почти божественную, и особенно ярко эта деятельность
уицраоров становится заметной во времена тираний. Тираны, чья деятельность
носит для метакультуры разрушительный характер, рекламируются, тем не менее,
как "спасители" своих наций и государств, божественные посланники и
сверхлюди. Если учесть, что в деяниях политических деятелей иногда к тому же
причудливо скрещиваются инспирации Демиургов и Уицраоров, и Д. Андреев
подчеркивает, что в истории не столь уж редкими являются родомыслы-тираны, то
становится очевидным, что необходимо с большой осторожностью относится к
попыткам увидеть в современных политических деятелях фигуры родомыслов. Даже
если в действиях какого-либо политика и обнаруживается некое влияние
Провиденциальных сил, признание существования такого влияния сразу толкает его
поклонников в объятия уицраора. Все мы живем в мире, подвластном магии демонов
государственности, ничья психика не может быть полностью свободна от их
воздействия, и лишь контроль за собственным подсознанием может помочь
блокировать до некоторой степени это могучее воздействие подземных властителей,
нагнетающих раболепную любовь к своим ставленникам и ненависть к своим врагам.
Спросите любого
"северного" корейца, гипотетически знакомого с "Розой Мира"
- в ком он видит родомысла? Нужно ли пояснять, что это будут любимые Ким Чен Ир
и Ким Ир Сен? Но для любого стороннего наблюдателя очевидно, что это за
"родомыслы" и кем организована пламенное преклонение перед ними.
Спросите любого мусульманина-экстремиста, также гипотетически ознакомившегося с
"Розой Мира", кого родомыслом считает он? Нужно ли указывать, что это
будет Бен Ладен? Поэтому, на мой взгляд, следует вообще воздерживаться от
применения таких категорий к ныне здравствующим и действующим политикам, чтобы
не стать жертвой обычной ловушки уицраоров.
На моей памяти родонисты
уже последовательно провозглашали родомыслами всех сменявших друг друга во
главе Российской державы политиков: и М. С. Горбачева, и Б. Н. Ельцина, и В. В.
Путина. Не сомневаюсь, что и очередной президент тоже будет провозглашен
"родомыслом", также как и все последующие президенты, сколько бы их
ни было, и при этом никто обычно не задумывается, с чего это Россия с конца XX
века стала столь урожайной на богоугодных правителей и производит их в таком
массовом количестве. Ответ здесь простой - надо меньше смотреть насквозь
ангажированное телевидение, тогда родомыслов в глазах сразу резко поубавится.
Книга Д. Андреева
содержит некоторые сведения, позволяющие в отдельных случаях довольно точно
отделять зерна от плевел. Так родомыслами не могут быть по определению
человекоорудия тех уицраоров, на которых нет санкции демиурга. В этом случае
"никакой деятель, выдвинутый уицраором, не получит санкции высших
иерархий", даже если уицраор внушает ему и осуществляет через него самые
благие замыслы. В "Розе Мира" такая ситуация описывается дважды:
сначала с Годуновыми, затем с Александром II. Несмотря на в целом благоприятные
для метакультуры результаты деятельности этих правителей, родомыслами Д. Андреев
их не называет. Поэтому нет оснований считать родомыслом кого-либо из
человекоорудий Третьего Жругра: изначально лишенный санкции, он не имел право
на восприятие демиургической инвольтации, не имели такого права и его
человекоорудия. Следует также отметить, что "Роза Мира" не знает
понятия "возвращение санкции Демиургом", поэтому предположения
некоторых родонистов о том, что Демиург то давал Третьему Жругру санкцию, то ее
отнимал, то опять давал, то снова отнимал представляют собой только продукт
буйной фантазии.
В той же третьей главе
седьмой книги Д. Андреев упоминает любопытный факт: характеризуя деятельность
Дмитрия Донского, он отмечает, что тот был родомыслом только "в течение
некоторого периода своей жизни". Это позволяет нам сделать вывод о том,
что ряд политических деятелей способны быть временными родомыслами, их
деятельность на какой-то период времени получает санкцию высших сил, а затем
они становятся обычными орудиями демонов государственности. Данная оговорка Д.
Андреева очень важна: она позволяет, например, сконструировать гипотезу о том,
что таким временным родомыслом мог являться Б. Н. Ельцин в конце 80-х гг.,
когда он решительно разорвал отношения с советской государственностью и
опирался исключительно тот авторитет, которым пользовался в народе. С
завершением распада Советского Союза, установлением более демократичного и
правового режима в России и выполнением своей миссии, Б. Н. Ельцин постепенно
превратился в обычное человекоорудие Четвертого Уицрарора. Впрочем, это только
гипотеза, на истинности которой я не настаиваю.
Праведники
и пророки
Есть еще один вид
деятелей, важных для метакультуры, но к вестничеству также прямого отношения не
имеющих. Это те, кого принято называть праведниками. В православии праведником
обычно называют святого, прославившегося своими подвигами и святостью жизни в
обычных условиях, а не в монастыре. Однако очевидно, что в текстах Д. Андреева
это понятие трактуется более расширено. В "Розе Мира" праведники -
люди исключительных нравственных качеств, оказывающие влияние на современников
и потомков своим обликом и высокими деяниями, независимо от того, в монастыре
или в миру протекает их деятельность. Праведничество оказывается понятием
близким героизму, но не тождественным ему. Герой может и не обладать этически
безупречным обликом, но он способен на сверхчеловеческое напряжение и
самопожертвование во имя высшей идеи. Праведник вовсе не обязательно совершает
подобные сверхдеяния (хотя, в принципе, он на это способен), но сама его жизнь
лишена того, что принято называть эгоизмом и греховностью. В отличие от
вестников и пророков праведники не сообщают никаких истин о высших мирах, не
ведут массы людей на борьбу за справедливость и общее благо, но одним своим
обликом и повседневными поступками оказывают огромное влияние на моральный
облик современников, побуждая их к этическому творчеству в самом широком смысле
этого слова и напоминая людям в той или иной форме о вечных ценностях.
По-видимому, в истории многих метакультур бывают периоды, когда именно
праведники оказываются в них ведущей силой. Д. Андреев, во всяком случае,
указывает во второй главе седьмой книги, что в средневековой Руси именно этот
вид духовного творчества был определяющим, и праведники составляли своеобразную
основу мистической жизни русского средневековья. На более поздних стадиях
культурного развития праведничество уступает первенство другим видам духовного
творчества, но даже в XX веке мы можем обнаружить немало деятелей, чье
творчество полностью укладывается в данное понятие. Это, например, Тереза
Калькуттская, неутомимая помощница обездоленных, Альберт Швейцер, добровольно
оставивший благополучную жизнь в Европе ради медицинской помощи самым отсталым
племенам Африки, и многие, многие другие.
Праведничество может
соединяться с пропагандой определенных этических норм, и не столь уж редки в
истории фигуры праведников-проповедников. В России, по-видимому, к их числу в
какой-то степени может быть отнесен Александр Мень, в условиях советского
режима не боявшийся распространять христианство среди интеллигенции. Тем не
менее, даже если праведник занимается проповедью высоких нравственных
ценностей, это не делает его вестником, поскольку в словах праведника обычно не
содержится никаких принципиально новых идей, влияющих на изменение характера
развития метакультуры.
Последнее из используемых
Д. Андреевым понятий, понятие пророчества, является одновременно и самым
сложным для определения. Здесь мы подходим к явлениям, лежащим далеко за
пределами обычного мирского восприятия и начинаем прикасаться к таким
реальностям, понимание которых для обычного человека (к коим причисляет себя и
автор данной работы) весьма затруднительно. Тем не менее, можно попытаться дать
самую беглую характеристику того, кто является пророком для Д. Андреева.
В самом начале работы
цитировалось определение пророчества, сопоставляемое в "Розе Мира" с
определением вестничества. Однако из этого сопоставления может показаться, что
единственное отличие вестника от пророка в том, что они просто осуществляют
свои миссии разными путями. Однако если бы в этом и заключалась разница между
ними, необъяснимым оставался бы факт, что для каждого из вестников пророческое
служение выступает как некая высокая и почти недостижимая цель, ведь ничто не
мешает вестнику изложить свою весть не средствами искусства, а как-то иначе. И
подобно тому, как углубляется и расширяется понятие вестничества по ходу
изложения "миссий и судеб" деятелей русской культуры, параллельно
расширяется и углубляется Д. Андреевым понятие пророчества. Пророчество
оказывается формой служения, безмерно превосходящей вестничество, как бы
следующей стадией развития, к которой естественным образом устремляется
вестник. Пророк выражает высшую Правду уже не одними только образами искусства,
но и ВСЕМ образом своей жизни. Пророк это тот, у кого раскрыты высшие
способности духовного восприятия, его зрение и слух проницают весь Шаданакар
сверху донизу, и он возвещает об увиденном и узнанном всей своей жизнью,
превратившейся в житие. Описывая пророческое служение, Д. Андреев призывает
умолкнуть тех, кто говорит о том, чего не знает, и здесь самое место
последовать его совету. Но даже из данного им описания очевидно, что Пророки
занимают исключительное место в духовной истории метакультур; подготовка их
связана со столь большими усилиями, служение их столь возвышенно и загадочно, а
влияние столь колоссально, что безоговорочно можно сделать вывод об их
чрезвычайно редком появлении. Едва ли не единственная из всех изобилует
пророками Еврейская метакультура в период подготовки пришествия Христа, но
Даниил Андреев подчеркивает тот факт, что колоссальное напряжение, вызванное
такой подготовкой, роковым образом сказалось на ее судьбах в Энрофе. В
остальных метакультурах явления пророков носили единичный характер, а некоторые
метакультуры и вовсе не могут похвастаться успешными пророческими миссиями.
Нет, видимо, оснований считать пророком и самого Даниила Андреева, уже хотя бы
потому, что Даниил Леонидович не превращал весь образ своей жизни в пророческое
служение и не был лишен простых человеческих слабостей и недостатков.
Величайший из вестников, Вестник с большой буквы, Д. Андреев, тем не менее, не
претендовал на это высочайшее звание.
* * *
Таким образом,
предложенная сетка понятий охватывает в общих чертах основные виды значимых для
метакультуры деятелей и позволяет достаточно четко отличать их друг от друга.
Конечно, она возникла не в результате метаисторического откровения, а
представляет собой результат размышлений над текстами Д. Андреева, и потому,
потенциально, не лишена каких-то неточностей. Тем не менее, я полагаю, что ее
использование позволит избежать хотя бы грубых и произвольных назначений всех
понравившихся без разбора деятелей культуры в вестники и родомыслы. Кроме того,
и мои очерки о них, естественно, не истина в последней инстанции, а скорее,
приглашение к размышлению о роли тех или иных личностей в становлении и
развитии метакультур, а также о созвучии результатов их деятельности с книгой
Д. Андреева.
Материал взят с – www.denouts.narod.ru
Найти
другие материалы Дениса Аутсайдера>>>
